Практика. Юмористическая проза. 

 Профессией надо овладевать грамотно. Кто спорит? Познавать азы будущей специальности, учитывать и перенимать бесценный опыт старших товарищей – непременное условие будущего карьерного роста. В противном случае, всякие попытки пополнить ряды специалистов по профилю тщетны и бесполезны. Особое место в становлении будущего специалиста, приобретении им необходимых навыков и опыта, занимает производственная практика. Учись, запоминай, познавай и делай выводы. В свободные же от прохождения практики часы у студентов образовывается некоторое количество времени для личной жизни, и провести их хочется весело и беззаботно. Тем более, если это происходит вдали от дома и надоедливой родительской опеки. Молодость, что уж тут поделаешь. Так что для студента производственная практика – дополнительные каникулы. 

 Я вспоминаю свою первую доврачебную практику в одном из небольших курортных городков на берегу Азовского моря. Десант студентов из сорока человек прибыл к месту назначения в самый разгар отпускного сезона. Цель самая, что ни на есть благородная - закрепить теоретические знания, полученные в медицинском ВУЗе, непосредственно в лечебном учреждении. На живых, но не совсем здоровых организмах. Руководила прохождением практики ассистент одной из кафедр мединститута, бывшая однокурсница туземного главврача. Но, несмотря на столь могучие связи, с самого начала как-то не задалось. Расселение будущих специалистов медицинского профиля превратилось во Вселенскую проблему. Гостиницы, пансионаты и дома отдыха были до упора забиты отдыхающими гражданами, любителями морских и солнечных ванн. Главный врач единственной в городе больницы, обнаружив под окнами своего кабинета бестолково суетящуюся толпу студентов, приуныл, предвидя большие хлопоты. Попытки куратора как-то сгладить первое негативное впечатление вызвали у самого важного эскулапа города такую бурную негативную реакцию, которую трудно было ожидать от человека высокообразованного и интеллигентного, каким традиционно принято считать специалиста с высшим медицинским образованием. 

 - У меня же районная больница, - страдал главный. – Ты это понимаешь? Ра-йон-ная! – по слогам повторил он, нависая над потухшим куратором. – Не городская, не областная. Вы там ничего не перепутали у себя в мединституте? У меня врачей не хватает, а не студентов. 

- Проблема решаемая, - сглаживала, как могла куратор. – Распределим по разным отделениям. По семь – восемь человек. Это же бесплатные средние медработники. У тебя, что, с обеспеченностью средними медработниками все в порядке? 

 - Еще хуже, чем с врачами, - вынужден был признаться главный. 

- Вот видишь. А тут какая-никакая, а все-таки помощь. Цени. 

- Какая помощь от твоих архаровцев? – взвился главный врач. - Я, что, сам студентом не был? Море, солнце, песок…. Да прибавь еще водку с вином, да девок полуголых, которые по пляжу табунами скачут. Вот и вся практика. Да ты их ни в стационар, ни на амбулаторный прием не загонишь и палкой. 

- Загоню. Волшебные слова знаю, - авторитетно возразила куратор. 

- Какие? – тупо посмотрел на нее главный. 

 - Отчисление, деканат, досрочное прекращение практики. Много есть таких слов в лексиконе педагога, от которых студента и крючит, и пучит. Но мы же с тобой не варвары? Почему бы молодежи в свободное время не повеселиться? Не применить фундаментальные знания по анатомии и физиологии женского организма на практике. Кстати, они уже прослушали полный курс кожно-венерических заболеваний, так что с этой стороны опасаться неприятностей нечего. Ты себя-то вспомни в годы молодые. Забыл, к чему тебя привело увлечение изучением анатомического строения некой смазливой девицы? На пятом курсе. Сватами, если мне не изменяет память, выступили деканат и районное отделение милиции. 

 - Вспомнила историю столетней давности, - смутился главный врач. – Все мы люди, все мы человеки, со своими слабостями и страстями. 

- Вот именно. А с другой стороны, никто же тебе палки в колеса не вставлял. Практику проходил без проблем, - привела куратор последний убойный аргумент. – Вот, до главного врача дорос. Смотришь, кто-нибудь из этих балбесов захочет распределиться в твою периферийную лечебницу. Насытишь редкие ряды подчиненных свежей кровью. И, вообще, помогать надо альма-матер. 

 - Я, что, отказываюсь помогать? Ну, семь, ну десять студентов. Пятнадцать на крайний случай. Но не сорок же? А поселять? Поселять где я их буду? Ты об этом подумала? 

С размещением студентов действительно дела обстояли плохо. Куда поселить такую ораву, голову сломаешь. Этот козырь главного было крыть нечем. Командировочных студенты не получали, все расходы по размещению и содержанию брала на себя принимающая сторона. 

 - Что это у тебя за пристройка к западному крылу терапевтического корпуса, - наконец подала голос куратор, после затянувшейся паузы. 

 - Родильное отделение пристраиваю. Расширяемся. Рожениц девать некуда. В райцентре девицы бесплодием не страдают. Отсчитывай от окончания летнего сезона семь - девять месяцев, и поперли детишки лавиной. Плоды курортных романов. 

- Местное население скрещивается с отдыхающими? – удивилась куратор. 

- А ты думала они бесполые? Да плюс из окрестных сел прилично добавляется. Там рожать, еще не разучились. 

- Ну, вот видишь, - обрадовалась куратор. – Вот оно, решение проблемы. Лежит на поверхности. 

- Так это же незавершенное строительство, - ошалело глядя на бывшую однокурсницу, выдавил хозяин кабинета. – Там же только окна и двери установлены. Все! Больше ничего нет, и не предвидится в обозримом будущем. 

 - А, что студенту надо? Для них любая неблагоустроенная конура - пятизвездочный отель. Я в прошлом году возила пятикурсников на сборы. По линии военной кафедры. Ты не поверишь, в лесу, где их разместили, вообще цивилизованного жилья не было. Яму трактором «петушком» вырыли, доски, не струганные постелили прямо на землю, воткнули несколько столбов, и брезент на них натянули. Все! Поздравляем с новосельем. Принимайте жилье для будущих офицеров. А, что? Пусть привыкают к походным условиям, защитники. А на всякие там возражения и жалобы ноль внимания. Помню, мамаши приехали родных чад попроведывать, вот где криков и стонов было. Впрочем, все родительские претензии, отцы командиры напрочь отметали, не вдаваясь в ненужные подробности. Коротко и ясно поясняли, что, мол, никто не говорил, что служить Родине легко. Это большая честь, пополнить ряды офицерского корпуса, испытав на себе все тяготы армейской службы. 

 - Кому ты рассказываешь? - криво ухмыльнулся главврач. – Я сам в такой норе месяц сусликом свистел. Да на плацу в самую жару командиры построения устраивали, держали по два часа непонятно зачем. Уши на солнце обгорали, шелупенились и выглядели как переваренные вареники. До сих пор не могу понять, зачем армии такая жертва – обгоревшие уши? Да-а-а! Это вам, бабам, удивительно, а нам не привыкать преодолевать служебные бытовые трудности. 

 - А, что ты хотел? Вы, мужики, наши защитники, а мы подзащитные и оберегаемые. Понимать надо разницу. 

- Прямо не знаю даже, что и возразить на такое хамство. Ладно, черт с вами. Сейчас распоряжусь, чтобы плотник вставил замки и заселяйтесь. А ты найди несколько толковых студентов, пусть помогут. Иначе он и за неделю не управится. 

- На кой им замки-то? Что у них воровать? Разве что пустые бутылки из-под кровати. Один на входную дверь повесь, чтобы никто посторонний не забрел, и достаточно. 

- Если так, вообще проблем не вижу. Есть у нас списанные кровати и матрасы. Бери своих подопечных и иди к заму по хозвопросам, я распоряжусь. 

- Ну, вот и чудненько, а ты расстраивался. Да, надеюсь, мне-то ты что-нибудь приличное подберешь? Желательно двухместное. 

- Понял, - понимающе ухмыльнулся главный, снимая телефонную трубку. 

- Это студенты у нас развратники и бабники, а преподаватели – жизнелюбы и творческие личности. 

 Предчувствия главврача оказались пророческими. Неприятности начались буквально в тот же день, ближе к вечеру. Причина – новоселье, широко отмеченное коллективом практикантов по случаю удачного заселения в недостроенный роддом. Львиная доля финансов, выделенная сердобольными родителями, дабы чада не оголодали, ушла на опустошение винно-водочного отдела ближайшего к больнице магазина. Когда количество пива, предназначенного для полировки организма изнутри после употребления более крепких напитков, достигло своего максимума, выяснилось, что туалета в пристройке нет. Пришлось проникать в примыкающее терапевтическое отделение, где больные, отягощенные всякими недугами и диетой, пользовались отхожим местом весьма редко. Но пользовались. Так сложилось, что одна из пациенток решила посетить в полночь туалет с целью снижения давления жидкости на стенки мочевого пузыря. Каково же было ее удивление, когда, открыв дверь с нанесенным на ней строгим женским силуэтом, обнаружила, что не в состоянии справить малую нужду, причем, по причинам от нее независящим. 

 На полу, обняв ножку унитаза и удобно расположив голову на его крышке, мирно дремал человек в белом халате. Время от времени он вентилировал окружающую воздушную среду стойким перегаром, и пытался нащупать воспаленной щекой прохладное место. В плане профилактики неблагоприятных последствий принятия горячительных напитков, холодный унитаз помогал лучше любого компресса. Способ передачи тепла от более нагретого предмета, менее нагретому, при непосредственном с ним соприкосновении, обозначаемый в теплофизике термином кондукция, действовал безотказно. Чувство облегчения от приятной прохлады взывали на перегарных устах студента блаженную улыбку. Организм его, работающий в экстремальном режиме, время от времени попукивал, перерабатывая смесь пива, водки и проглоченных накануне местных продуктов питания сомнительного качества. 

Из уважения к белому халату, женщина не стала поднимать шум, но медсестру в известность поставила. Та быстро смоталась в недостроенное родильное отделение и привела несколько студентов, кое-как справлявшихся с земным притяжением. Общими усилиями страдальца оторвали от горшка, хотя он возражал всеми доступными пьяному организму средствами. Вынос тела из туалета сопровождался возней и шумом, привлекая нездоровый интерес больных, страдающих бессонницей. Мнение лечащегося народа по инциденту диаметрально разделилось. Мужская составляющая больных снисходительно отнеслась к событию. Пусть, мол, пацаны пьют – гуляют, пока есть здоровье и желание культурно провести время. При этом они грустно вздыхали, понимая, что им в этой жизни так порезвиться уже вряд ли придется. Женщины, наоборот, возражали. Их не столько возмущал бесцеремонный захват сортира, сколько само поведение оторвавшихся от материнской юбки юнцов. Ночная история стала достоянием больничной общественности и достигла ушей главного врача. 

 - Хорошо начинаете, весело, - встретил он прибывшую для разборок кураторшу. – Что ты там говорила в отношении волшебных слов? Может пора их применить по назначению? 

- Ну, ты и варвар, - обиделась дама. - Не рассчитал ребенок дозу, с кем не бывает. А воспитательную работу проведу, не сомневайся. 

- Ну, ну. Иди, проводи, пока они еще не похмелились. А то напрасно потратишь слова. Подавляющая часть мужского населения не понаслышке знает, как оно, будучи зажатым в лапах похмельного синдрома, выслушивать претензии близких родственников, соседей или, не приведи Господи, начальства. Тошнит в два раза сильнее - и от водки, и от огорчения. Но порядок, есть порядок. 

 - Значит так, собрались и быстро на море, - безапелляционно заявила куратор, меряя комнату кавалерийским шагом перед понуро молчавшим под натиском справедливых обвинений коллективом. Основные угрозы уже были произнесены и претензии предъявлены. - И никаких спиртных напитков на сегодня. Чтобы через пару часов были как свежесобранные с грядки огурцы. После обеда всех распределяем по отделениям и приступаем к прохождению практики. Все понятно? 

 Провинившиеся угрюмо кивали похмельными головами, думая о пиве, мысленно ощущая его пенную свежесть на своих губах. Действительно, несколько пластиковых двухлитровых бутылок желтого живительного напитка, плюс холодная морская вода настолько освежили молодые организмы, что снова захотелось жить. Появилось желание нырять и плавать, чтобы окончательно смыть похмельный синдром - следствие бурно проведенного вчерашнего вечера. Но море в этой части залива, было безобразно мелким. Необходимо было пешим ходом бороздить водную гладь несколько десятков, а то и сотен метров, чтобы достичь приемлемой глубины. Студенты, наконец, нашли место, где воды было достаточно для покрытия нижней части тела. Идти вглубь моря не было уже ни сил, ни здоровья. Здесь можно было даже нырять, если соблюдать некоторую осторожность. Несколько прыжков оказались удачными, ныряльщики утратили осторожность при погружении тела в воду. Наказание последовало незамедлительно. Один из студентов, длинный и худой, как богомол, штопором ввинчиваясь в водную гладь, не рассчитал безопасную траекторию. Как следствие столь непродуманного поступка - встреча головы с огромным камнем с неестественно шершавой поверхностью. Студент всплыл как дохлая рыба, пузом вверх. Результат контакта – кровоточащие царапины, обезобразившие правую половину лица. 

 Прошло время, раны покрылись мерзкой коричневой коркой, придав лицу зверское выражение. 

- Ничего страшного, - оценила степень ущерба мужской красоте кураторша. – До свадьбы заживет, если какая-нибудь недальнозоркая или откровенно близорукая польстится на такую рожу. Считаю, что для прохождения практики непотребный вид не помеха. 

 За группой студентов, куда включили и пострадавшего от принятия морских ванн, закрепили палату в хирургическом отделении. Шесть студентов – шесть больных. Каждому практиканту по одному страдальцу. Все честно. Задача простая – собрать анамнез. Чем болен, когда прихватило, какие симптомы, где болит, как болит? Короче говоря, обычное дело. Травмированный студент осторожно, стараясь не отсвечивать изуродованной щекой, приблизился к своему больному. 

 - Как Ваше здоровье? - бодро поинтересовался он у человека с перебинтованной ногой.

 Тот не торопясь отложил в сторону книгу и внимательно обозрел человека в белом халате. 

- А Ваше, доктор, - наконец, промолвил он, изучая изуродованное лицо. 

Студент смутился. 

- Не стесняйтесь, присаживайтесь, доктор, - широким жестом больной указал на стул рядом с кроватью. 

- Спасибо, - поблагодарил тот, присаживаясь на край стула. – Давайте знакомиться. Меня зовут Александр Васильевич, а Вас? 

- Иван Иванович. 

 - Иван Иванович, я буду Вас вести. 

- Куда? – насторожился больной, не сводя озабоченного взгляда с расцарапанного лица. 

- Вести не в прямом понимании этого слова, а вести, как больного, - путано пояснил Александр Васильевич. – То есть, изучать причину заболевания, назначать лечение…. - Доктор, Вы одним своим видом лечите. Действуете на меня благотворно, как бальзам. До встречи с вами я думал только одному мне так плохо в этой палате. А, теперь вижу, нет. На душе стало так спокойно, что впору выписываться на легкий труд. 

 На какое-то время ситуация выровнялась. Студенты прилежно посещали клинику. Приобретали медицинские навыки, а некоторые даже принялись писать отчет по практике. И вдруг на фоне полного благополучия ЧП. Хирург, проходя через больничный холл, обнаружил на диване в приемном покое скрюченное тело одного из студентов в беспамятстве. Врач срочно вызвал санитаров с носилками и страдальца экстренным порядком этапировали в реанимацию. На ноги была поднята вся медицинская общественность больницы. Кураторше, находящейся в состоянии, близком к истерике, донесли мысль, что у ее подопечного гипогликемическая кома. 

 - Как диабетическая кома? – не поверила она местным светилам. – Откуда? Никогда не было. Возраст же грудной. 

 - Сама посуди, - втолковывал расстроенной кураторше хирург, обнаруживший тело. – Больной агрессивен, галлюцинирует, кричит, пытается драться с окружающими, категорически отказывается от предложения поесть, сделать инъекцию глюкозы, производит впечатление пьяного. Плюс общая слабость, потливость, дрожание рук, головокружение, сердцебиение. Что тебе еще надо? Классическая клиника диабетической комы. 

 - А, может он пьяный? – в голосе куратора можно было уловить плохо скрытую надежду. 

- Помимо указанных симптомов - частое глубокое дыхание Куссмауля, с запахом ацетона в выдыхаемом воздухе, - добил деморализованную кураторшу хирург. 

- Тут еще один студент с диабетом, - прибежала из соседнего отделения медсестра. 

- Господи, что же это такое? – схватилась за голову кураторша, склоняясь над очередной жертвой недуга. – Как себя чувствуешь, Леша? 

- Н-нормально, - адекватно отреагировал второй пострадавший на человеческую речь. 

 - Этому тоже надо вколоть инсулин, - распорядился хирург. 

- Не надо, - испугался студент. 

- Что пили? – в упор спросил главный, которому успели донести об очередном ЧП. 

- Маракази, - сразу признался страдалец. 

- Что пили? - не поняла куратор. 

- Эссенцию для приготовления лимонада, - пояснил главный. – Местные называю ее «маракази». Убойное пойло. 

- Ничего не пойму, – еще больше расстроилась куратор. – Какую эссенцию? 

 - Думаю, что ананасную, – глубокомысленно изрек хирург. – Ее здесь все пьют. 

- В нашем городке имеется завод безалкогольных напитков, - начал пояснять издалека главный. – Производят ситро, лимонад, и все такое прочее. Один из ингредиентов – фруктовая эссенция, в состав которой входят: масляноэтиловый эфир, спирт девяносто шестиградусный, розовая вода, красящее вещество. Для одного литра лимонада достаточно 15 - 20 капель этой эссенции. А местные его стаканами глушат. Вот и эти двое припали к источнику. Пусть отлежатся. До завтра оклемаются. 

 Как прояснил допрос, проведенный на следующий день после инцидента, студенты познакомились на пляже с двумя перезрелыми девицами. Слово за слово, флирт, предложения от дам от которого трудно было отказаться половозрелым юнцам – секс и выпивка. Учитывая серьезную разницу в возрасте между будущими любовниками, изменили только порядок программы – вначале выпивка, и только потом секс. Видимо, и от того, и от другого, студентам стало плохо, но добрести до больницы силенок хватило. Не успели оклематься эти двое, как в клинику с травмами различной степени тяжести были доставлены двое подопечных несчастной кураторши. 

 - Что же это за наказание-то такое? - рыдала куратор на плече у травматолога. - Только-только двое отравленных оклемались, на тебе, снова неприятность. 

Как выяснилось, причиной несчастного случая, также как и в первом случае, явилось обостренное чувство сексуального голода. Студенты познакомились на пляже с двумя симпатичными командировочными, перемигнулись и пришли к выводу, что направления векторов их мыслей совпадают. Но реализации задуманного мешала одна мелкая деталь – в гостиницу, где остановились дамы, посторонних не пускали. После короткого совещания пришли к вполне разумному решению - студенты попытаются проникнуть в комнату по пожарной лестнице, а дамы впустят их через открытое окно. И все бы ничего, но лестница, изготовленная ее при царе Горохе, настолько проржавела и пришла в негодность, что даже не смогла выдержать ничтожный вес пары доходяг студентов. До любовных утех, понятно, дело не дошло. Неудачный полет, еще более неудачное приземление, здоровья несостоявшимся любовникам не прибавило. Тут же они были доставлены в больницу, но уже не как практиканты, а в несколько ином качестве. У куратора начался нервный тик. 

 Прошло несколько относительно спокойных дней. Время практики подходило к концу. Куратор расслабилась. Поднакопились свои вопросы, которые нужно было срочно разрешить до отъезда. Поэтому, она как-то легкомысленно отнеслась к желанию ее подопечных организовать «отвальную» и на высоте провести закрытие сезона. А напрасно. Началось все с забегаловки на набережной, которую студенты нежно нарекли «хинкальней». Сухое вино здесь продавалось в неограниченных количествах и по бросовым ценам. А, поскольку к концу практики денег осталось «только на проезд еще чуть-чуть», то «хинкальня» - это было то, что надо. На это «чуть-чуть» и решили посидеть в культурном заведении. Располагалось питейное заведение на краю крутого обрыва и если смотреть вниз, то начинала кружиться голова. До узкой песчаной полоски, белеющей глубоко внизу, было метров триста – триста пятьдесят. Местные жители утверждали, что именно здесь снимался эпизод известного революционного фильма «Мы из Кронштадта». Сильный эпизод, в котором белогвардейцы сбрасывали с этого обрыва революционных моряков и те тонули. Не каждая нервная система выдержит такое видео. Правда, тонули не все. Один или два человека все же выплыли на водную поверхность и таким образом спаслись. Этот-то момент и лег в основу конфликта, зародившегося под действием винных паров. Один из отдыхающих студентов выразил сомнение в достоверности эпизода. Пользуясь методами математического анализа, он доказал, что все матросы, упавшие с утеса, никаким коком не могли оказаться в воде, поскольку ширина прибрежной полосы была метров пятьдесят. Туда они и должны были приземлиться. Да и само море мелкое. О каких спасшихся могла идти речь? Местные жители, отдыхающие здесь же после напряженного трудового дня, настаивали на правдивости события. 

 Патриоты родного края не могли согласиться с подобной трактовкой. Какие-то зеленые юнцы хотели лишить их возможности гордиться важным историческим событием, прославившим малую родину. А поскольку других исторических событий здесь зафиксировано не было, то выходило, что проживали они в обычном, ни чем не примечательном заштатном городке. Этого допустить было никак нельзя. Положение усугубил тот факт, что перед посещением «хинкальни» аборигены уже успели пропустить через себя некоторое количество более крепких напитков, и были еще менее трезвы, чем студенты. Завязалась словесная перепалка, но не агрессивная, какая-то вялая. То ли жара повлияла, то ли еще что-то. Для дальнейшего развития конфликта нужен был запал, искра, и изобретательные студенты ее нашли. Высекли из ничего. 

 - Наверное, это были не матросы, а летчики, - съязвил толстый студент, – и они это расстояние пролетели на самолете. 

Местные обиделись и замолчали. 

- Какие в те времена могли быть самолеты, - резонно возразил другой студент. – Этажерки. Они и пятьдесят метров не пролетели бы. 

- Это же совершенно особый город, - не унимался первый студент. – У них уже тогда МиГи летали. 

 Местные продолжали хранить презрительное молчание. 

- Кстати, сколько у МиГа антенн? – видя, что местных завести не удается, – поменял тему разговора второй студент. 

 В это время питейное заведение навестила еще одна группа местных жителей. Услышав, что речь ведется о Миге и антеннах, они проявили к теме живейший интерес. Студенты, не обращая на вошедших внимания, продолжали беседовать. - Шесть или семь, - подумав, ответил толстый студент. 

- У Мига одна антенна, - веско сказал один из вошедших. – Вот у Семиноженко, у того их столько, что не сосчитать. 

 Тема антенн, расположенных на доме заведующего кооперацией Семиноженко, была самой обсуждаемой у горожан. Тот соорудил над домом нечто вроде небольшой Эйфелевой башни, и сколько на этой дуре торчало антенн, никто толком посчитать не мог. Начальник местного отдела по борьбе с расхитителями социалистической собственности, неоднократно, с профессиональным интересом, рассматривал это сооружение и дворец, расположенный под ним, поскольку стоило все это столько, сколько заведующий кооперацией на зарплату не смог бы заработать за всю свою жизнь. А у бухгалтера этой же кооперации, Мига Абрама Моисеевича, над скромным домом торчала только одна неказистая антенка. Потому заявление, что у Мига шесть или семь антенн, вызвало возражение и взаимную неприязнь. Студенты, не зная местных раскладов, настаивали на своей версии. Как итог полемики, возникла небольшая битва с перевертыванием столиков и разбрасыванием стульев. Представительному мужчине, оказавшемуся на поле боя, удалось успокоить только местную знать. Студенты, разгоряченные выпивкой и схваткой, не желали подчиняться и не внимали голосу разума. 

 - Ты кто такой, чтобы здесь командовать, - вопрошал толстый студент у миротворца. 

- Я, первый секретарь райкома партии, - отрекомендовался тот. 

- Тогда я персидский шах, - надулся толстый студент, не до конца уловив смысл сказанного оппонентом. 

В это время под окнами «хинкальни» остановился милицейский бобик, который в народе ласково называли «раковая шейка». Этот автомобиль специализировался по доставке нарушителей общественного порядка в местный райотдел милиции. 

- Грузите падишаха и его свиту, - скомандовал первый секретарь вошедшим в кафе милиционерам, - будем проводить воспитательную работу среди гостей с востока. 

 Это был настоящий финал практики, высочайший аккорд симфонии под названием «Конец всем мечтам и надеждам». Попадание любого студента в подобную ситуацию в те времена означало только одно – отчисление из института и отправка в армию для прохождения действительной воинской службы. Куратора, допустившего подобный инцидент, также ждала не простая судьба. Поэтому, как только печальная весть о доставке некоторых практикантов в местный обезьянник достигла ушей главного врача, машина по предупреждению неблагоприятных последствий инцидента закрутилась и стала набирать обороты. Куратора провинившихся, как человека уже пережившего несколько серьезных нервных потрясений по ходу прохождения практики, решили в известность не ставить, дабы не увеличивать статистику смертности. 

 Освободительную миссию взял на себя главный, поскольку был с первым секретарем горкома на короткой ноге. Город маленький, уважаемых людей - раз – два и обчелся. Держатся одним коллективом: хозяин города, прокурор, начальник милиции, директор единственного в городе крупного предприятия да главный врач. Так что, любой вопрос можно решить полюбовно и не в официальной обстановке. И решили, знаете. Замяли дело к неописуемой радости куратора и провинившихся студентов. Попугать, попугали, но обошлось без последствий. Умели люди в то время договариваться. А как же? На том система и стояла.

Другие произведения этого автора читайте на https://anatdolzhenkov52.blogspot.com