Открепление. Рассказ.

 

Кто-нибудь, из ныне проживающих на обломках постсоветского пространства граждан, помнит, что такое открепление? А распределение? Нет, не продуктов питания по карточкам. Это помнят многие и вряд ли когда забудут. Здесь память поколений зафиксирована на генетическом уровне. Я говорю о распределении с точки зрения трудоустройства молодых специалистов на работу. Сейчас такого нет, а раньше было, распределяли отягощенную высшим образованием молодежь в такие экологически чистые места, что там цивилизацией и не пахло.

 

Тот, кто помнит, что такое распределение, должен знать и об откреплении, поскольку эти два понятия, в отдельных случаях, настолько тесно переплетались, что разделить их было практически невозможно. Зависимость просматривалась самая, что ни на есть прямая. При неудачном, или прямо скажем, неприемлемом распределении молодого специалиста в места непригодные для проживания или карьерного роста, мысли об откреплении начинали посещать его тот час же по прибытии к месту работы.

 

Гену Забурдяева эти вопросы стали одолевать сразу же, как только он осознал, куда загнала его судьба в лице деканата института. А занесла она его в небольшой городок энергетиков, который прилепился сбоку от электростанции на крохотном клочке земли. Это был даже не городок, а поселок городского типа, называемый не иначе, как ПГТ. Словосочетание длинное и жители предпочитали в обиходе пользоваться аббревиатурой этого понятия. Состоял ПГТ из нескольких многоэтажных домов, и проживали в нем исключительно энергетики и работники инфраструктуры – врачи, продавцы, пожарные и прочая второстепенная, но весьма полезная для цивилизованной жизни публика.

 

Знакомясь с местом своего принудительного проживания (поскольку распределялся молодой специалист на три года без права смены предприятия в течение этого срока), Гена не без удовольствия отметил, что наряду с тем десятком домов, из которых собственно и состоял ПГТ, ускоренными темпами возводились еще два многоэтажных дома. Это было важно, поскольку в распределительном листе, выданном молодому специалисту Геннадию Васильевичу Забурдяеву, значилось, что работодатели обязаны в течение года предоставить ему отдельную квартиру, как всякому семейному человеку, имеющему приплод в виде малолетнего грудного ребенка. При столь благоприятной перспективе перекантоваться какой-то там год в общежитии, большой проблемы не составляло.

 

Однако влившись в трудовой коллектив, осмотревшись на местности и вникнув в тонкости квартирного вопроса на станции, Гена стал терять энтузиазм. Причем очень быстро. Очередь на квартиры была бесконечно длинной и чтобы ее ликвидировать, двух новостроек было явно недостаточно. Простой математический подсчет показал, что решить эту проблему можно лишь в том случае, если за столь короткий период рядом со старым, будет возведен новый ПГТ.То есть, требовалось увеличить имеющиеся жилые квадратные метры вдвое. Задача нереальная, если учесть то, что жилплощадью Гену грозились обеспечить в течение года.

 

Правда, справедливости ради, стоит отметить, что существовала еще и очередь для молодых специалистов. Так называемая льготная очередь. Она была значительно короче, чем общая очередь, но двигалась также вяло. Жилье строилось для всех трудящихся, работающих на станции, и по сдаче дома молодым специалистам предоставлялось всего лишь несколько квартир в нем. Остальные квадратные метры уходили на удовлетворение потребностей в жилье простого народа, составляющего общую очередь. Короче, раньше чем через пять лет стать ответственным квартиросъемщиком в Гене этом ПГТ не светило.

 

Об этом свидетельствовал печальный опыт предшественников, прибывших на станцию значительно раньше Гены и имевших на руках такое же самое распределение с аналогичными обязательствами трудоустраивающей организации. А пять лет – это срок и немалый, особенно если учесть, что провести его придется вдали от еще не приевшейся семейной ячейки. Усугубляло положение еще и то, что через три года Гена терял свой привлекательный статус молодого специалиста и уравнивался в правах со всеми остальными трудящимися. То есть, по сути, оставался без всяких льготных прав.

 

 Короткий военный совет, проведенный с молодой супругой, прибывшей к новому месту проживания мужа, особой ясности в ситуацию не внес. Хождение по инстанциям, ответственным за раздачу квартир пролило мало света на проблему обеспечения жилплощадью молодой семьи. Бюрократы, поднаторевшие на спорных ситуациях, подобных возникшей, много и туманно обещали и рисовали радужную перспективу, но, как говорится, все «взагали». Прекрасное украинское слово, переводимое, как «в общем», но звучанием своим, более ярко, чем его русский перевод, передающим полную безысходность ситуации.

 

Из общения с ответственными работниками Гена не вынес никакой полезной информации. Ни слова не было произнесено: ни о сроках закладки новых строительных жилищных объектов, ни количестве запланированных к сдаче квадратных метров в текущем году. Ясности в этом вопросе не было никакой. Наоборот – сплошной туман и неразбериха. Семейным советом, было решено выждать годик, присмотреться, а там действовать строго по обстоятельствам и в соответствии с действующим в стране законодательством.

 

Гена обзавелся новыми знакомыми, такими же молодыми специалистами, единственными развлечениями которых были выпивка и игра в преферанс. Таким незатейливым образом скрашивались длинные, нудные вечера в общежитии. Чаще всего и то, и другое весьма приятно сочетались, что позволяло как-то разнообразить досуг. В выходные дни ездил домой, преодолевая ста пятидесяти километровое расстояние, для того, чтобы познать радость встречи с семьей. 

 

Однако, вскоре такой вид отдыха, а тем более изнуряющие поездки, приелись, и стали даже раздражать. Тоска неимоверная. Чтобы жить в маленьком городе, в нем надо родиться и вырасти. Семейный люд еще, куда ни шло. Жена, дети, заботы с этим всем связанные, особо скучать не давали. А как себя чувствует одинокий, оторванный от вновь созданной ячейки молодой человек. Паршиво себя чувствует, прямо скажем.

 

Через девять месяцев такой тусклой в своем однообразии жизни, Гену и еще нескольких друзей по несчастью призвали к руководству станции и объявили весьма неприятную, но не совсем неожиданную новость – квартиру в течение года они не получат, а получат в течение трех лет. Формулировка была самая расхожая – «по объективным обстоятельствам». Что это были за обстоятельства и почему о них раньше никто ничего не слышал, об этом авторы текста скромно умалчивали. Надо было подписать бумагу о том, что претенденты на льготную жилплощадь ознакомлены с этим судьбоносным решением работодателей и всей душой его поддерживают и готовы беспрекословно ждать столько, сколько надо.

 

Вот тут, наконец, пришло прозрение. В легкой беседе с бюрократами, мягко перешедшей в небольшой скандал, выяснилось, что получить квартирувот так, с наскока не удавалось, не только молодым специалистам, но даже тем, кто работал уже довольно длительное время и у которых, как говорится, было семь пядей во лбу, через что они были крайне востребованы предприятием. Вова прикинул свои шансы и понял, что у него для положительного решения вопроса недоставало, как минимум, шесть пядей. Да и та, единственная оставшаяся, была по мнению администрации станции, то ли какая-то ущербная, то ли неполноценная.

 

Гена бумагу взял, но в отличие от остальных подписывать ее, а тем более возвращать, отказался категорически, заверив будет бороться с бюрократами своей недооцененной пядью из последних сил, а там, будь, что будет. Бумага была замечательная с руководящими подписями, круглыми печатями, расставленными там, где надо, и свидетельствовала о несостоятельности руководства предприятия выполнить взятые на себя обязательства перед молодым специалистом при его приеме на работу. А отсюда следовало, что последний, при огромном желании, имеет вполне законное право разорвать отношения с нерадивыми работодателями. Как ни странно, но даже в Советском Союзе некоторые законы, отстаивающие какие-то незначительные права граждан, работали.

 

Ситуация возникла критическая. Назревал конфликт, который следовало погасить в зародыше, пока зерно смуты не подвигло на решительные действия остальных претендентов на льготное жилье. Гену призвали в отдел кадров и в грубой форме потребовали вернуть им документ, предварительно оставив на нем свой автограф. Гена отказался, в менее грубой, но весьма категорической форме, заявив, что вернет означенную бумагу лишь в том случае, если будет уволен со станции по собственному желанию и как можно скорее.

С удовольствием выслушал в ответ все, что о нем и его непоколебимом решении думают сотрудники службы отдела кадров. Самыми приличными и цивилизованными словами в этой краткой, но невероятной по эмоциональному накалу характеристике были: интриган, негодяй, подонок и зарвавшийся щенок самой подлой породы. Гена внимательно прослушал угрозы в свой адрес, с детальным разъяснением того, что с ним сделают в случае неповиновения и кое-что запомнил на всякий случай.

 

Столкновения в первые дни противостояния принесло Гене понимание того, что борьба за открепление будет трудной и бескомпромиссной. В краткой ответной речи он разъяснил зарвавшимся периферийным работникам отдела кадров ту непростую ситуацию, в которой они оказались, посягнув на его, Генину, свободу выбора. Посоветовал им, гадам, запасаться валидолом и валерьянкой, прогнозируя вскоре большой дефицит на эти лекарственные препараты в местных аптеках.

 

Он также рекомендовал обалдевшим от такой неожиданной наглости кадровикам подыскать исключительно для себя квалифицированного специалиста-невропатолога, к которому в самое ближайшее время всем им придется обратиться по поводу лечения в край расшатанной нервной системы. В завершение своей краткой речи он выразил непоколебимую уверенность в том, что после окончания бракоразводного процесса века между ним, Геной, и электростанцией, лично он сомневается, сохранят ли кадровики за собой столь престижные и высокооплачиваемые должности и теплые места.

 

В узком дружеском кругу, окруженный единомышленниками и поклонниками своего склочного таланта, он обещал, что «местная знать» этого «задрипанного» городка никогда не видела и, вряд ли когда-либо увидит такое неординарное по накалу и драматизму событие, поскольку ему, Гене, хватит сил и энергии, чтобы прищучить тут их всех. При этом грозился оставить на склеротических извилинах местных бюрократов память о текущем историческом моменте, утверждая, что всю оставшуюся жизнь они будут внутренне содрогаться при одном только воспоминании пережитом инциденте.

 

Население ПГТ, непривыкшее к скандалам и разборкам, оживилось. Назревало событие обещавшее нарушить осточертевший плавный ход их вялотекущей периферийной жизни и вдохнуть в нее некоторое оживление. Поскольку городок небольшой, то в курсе набирающего обороты конфликта были практически все жители, не говоря уже о работниках станции. Повсеместно заключались пари и делались ставки на то, пробьет ли Гена брешь в мощной бюрократической системе или расшибет об ее монолитные устои свой неокрепший лоб, чтобы всем были видны недоразвитые мозги, подвигнувшие его «растопырить перья» против системы.

 

Не доверяя никаким государственным структурам и ответственным лицам ПГТ, Гена заказал в соседнем городе огромное количество копий с имеющего у него на руках документа. Совершив столь предусмотрительный шаг, он направил свои стопы в организацию, которая по своему статусу и правам была просто обязана защищать интересы трудящихся, попранные чиновниками. Председатель профсоюза содрогнулся, увидев в своих чертогах скандалиста и бунтаря. Только этого стихийного бедствия ему еще недоставало. Председатель профкома хоть и был освобожденным, то есть не являлся работником станции, но жил с администрацией душа в душу. Занимался распределением санаторно-курортных и других льготных путевок, оказывал материальную помощь, в основном работникам управленческого аппарата, визировал больничные листы – короче жил неплохо.

 

Иногда на собраниях критиковал начальство, но мягко без нажима и резких заявлений, могущих их расстроить или обозлить. И вот, надо же тебе такая гадость. Оппоненты председателя профкома, которые и сами были не прочь занять это теплое место, уже посеяли в трудовом коллективе бунтарскую мысль, сводящуюся к тому, что позиция профкома в решении вопроса о нарушении прав молодого специалиста – это проверка защитников народа на вшивость и вряд ли они ее выдержат.

 

Председатель профкома осторожно, как ядовитую змею, принял из Гениных рук слезницу с требованием защитить его попранные права, взяв на изучение вопроса недельный тайм-аут. Мол, пусть Гена не беспокоится, решение будет найдено. Срочный совет, собранный в кабинете заместителя директора по общим вопросам приступил к всестороннему изучению проблемы.

 

- Квартиру мы ему предоставить не можем даже через три года, - сказал, как отрезал заместитель директора. - У нас квалифицированные специалисты, нужные по зарез производству, не обеспечены жильем в требуемом количестве и никакой трагедии из этого не делают, тихо ждут очереди. А тут какой-то сопляк и все сразу ему подай на подносе. Так не бывает.

- Так, может быть, пусть чешет себе на все четыре стороны, - с надеждой в голосе поинтересовался председатель профкома. – На кой он нам, такой скандальный.

 

- Нельзя, - безапелляционно заявил начальник отдела кадров. – Во-первых, открепляем не мы, а министерство энергетики. Каждое такое открепление там рассматривается чуть ли не на коллегии. Предприятию же, допустившему подобное непотребство, отвешивают по полной мерке. Могут даже поставить вопрос о соответствии ряда сотрудников управленческого аппарата занимаемым должностям. Да и нашему Генеральному директору несладко придётся. Комиссия, разбирательства. Нам это надо?

 

- Это не путь, - подвел черту заместитель директора. – Так что же будем делать?

- Этот Забурдяев сам по себе не остановится, – подлил масла в огонь председатель профкома. – Прет, как бульдозер на морковную грядку. Ну, а как станет кляузы строчить по разным инстанциям да в газеты заметки гнусного содержания. Лучше нам всем будет, если на нас повесят клеймо, как на организацию, попирающую права молодых специалистов?

 

- Кто же осмелится напечатать про кляузника этого? – ухмыльнулся кадровик. – Нет в наших краях такого отважного журналиста.

- На самотек это дело тоже пускать нельзя, - подвел итог заместитель директора. – Нужно потянуть волынку. Что-то такое придумать, чтобы весь этот скандал не выплеснулся за пределы трудового коллектива станции.

- Есть одна идейка, - ухмыльнулся поднаторевший в интригах кадровик. – На самом начальном этапе подобные проблемы рассматривает комиссия по трудовым спорам или, как ее называют в народе «конфликтная комиссия».

 

- Так у нас же нет такой! – растерялся председатель профкома. – Куда его направлять?

- А на кой она нам была нужна? Я и конфликта-то настоящего ни одного не припомню за двадцать лет работы станции, – подумав, сказал заместитель директора.

- Все течет, все изменяется, - философски изрек кадровик прописную истину. – Вот и мы дожили до такого позора. В предыдущие годы нам подобное и в кошмарном сне привидеться не могло. – Разъяснишь молодому специалисту, что нарушать порядок рассмотрения документов нельзя. Не по закону это. Пусть пишет заявление на имя Ивана Дмитриевича, - кадровик кивнул в сторону заместителя директора. - Он отпишет его мне, ну, а я уже займусь созданием комиссии, подборкой ее членов и так далее. Дело длинное и тягомотное. Не один месяц пройдет.

 

- Предложение дельное, - одобрил идею заместитель директора. – Решено, пускаем скандалиста по длинному коридору. Пусть побегает по инстанциям, лишнюю дурь сбросит. Может быть, и угомонится. А не угомониться, так и будет все три года колотиться об разные чиновничьи двери.

 

Через неделю, как было и обещано, в профкоме Гену встретили с распростертыми объятиями. Председатель профкома, посетовав на путаное законодательство и невозможность решить вопрос простыми и понятными путями, изложил алгоритм ближайших Гениных телодвижений. Здесь же под диктовку было составлено нужное заявление на имя вышестоящего руководства, которое и было подписано соискателем на открепление. Председатель профкома настолько вошел в роль отца и благодетеля, что даже поставил на заявлении свою визу. Профсоюз, мол, всегда стоит на стороне интересов трудящихся.

 

Положение усложнялось. Это Гена уразумел сразу, как только узнал, что никакой «конфликтной комиссии» не существует в природе. Но, уже познав некоторые приемы ближнего боя в борьбе с бюрократией и волокитой, сам к руководству не пошел, а отправил заявление через секретаря, заставив предварительно его зарегистрировать, и стребовал себе копию по полной форме. Дело вопреки его ожиданиям двинулось довольно быстро, что свидетельствовало об умении администрации станции мгновенно перестраиваться в критические минуты. Уже через пару дней Геннадий Забурдяев был приглашен к начальнику отдела кадров, где его встретили как долгожданного гостя – ни тебе оскорблений, ни ругательств имевших место в предыдущее его посещение. Сплошная доброжелательность и елей.

 

- Ваше дело, - важно изрек кадровик, - рассматривалось на самом верху, - он многозначительно ткнул пальцем в потолок. – Поверьте, мы на вашей стороне. Не можем предоставить квартиру, надо отпускать специалиста на все четыре стороны. Мы бы так и сделали, но законодательство не позволяет вот так, просто, без канители разрулить эту, по сути, простую ситуацию. Необходимо правильно оформить нужные документы, чтобы при решении Вашей судьбы в министерстве не возникло и каких спорных вопросов. Согласны?

 

Гена утвердительно кивнул недоверчивой головой. Звучало все достаточно убедительно. Было понятно, что на станции такой работник не нужен, сами уволить они его не могут, вот и решили перестраховаться.

- Согласен, - поддержал потуги кадровика Гена. – Когда приходить на комиссию?

- Ее же надо еще создать. Подобрать людей, написать положение о комиссии. Но, думаю за месяц – полтора управимся.

 

- Что тут месяц ковыряться-то, - грубо возразил Гена, развеяв атмосферу плавности и деликатности переговорного процесса. - Всего-то и делов – написать приказ по станции. А положение, могу точно сказать, должно быть типовое для всех предприятий, поскольку нет сомнений, что это или постановление Кабинета министров или закон Верховного Совета, - поразил Гена кадровика напором и глубиной владения вопросом. - Берусь его раздобыть в самое короткое время.

 

И раздобыл, скотина. Через три дня приволок требуемый документ, точная копия которого вот уже несколько лет хранилась в деловых бумагах кадровика. Начальник отдела кадров, проклиная глубоко в душе настойчивого склочника, горячо поблагодарил Гену за оперативность и обещал ускорить процедуру создания новой структуры. Через две недели волокиты и бездеятельности сотрудников отдела кадров, генино терпение лопнуло как мыльный пузырь.

 

Не вступая в бесконечные переговоры с коварным кадровиком, он накатал бумагу в Министерство энергетики, а чтобы там ее не засунули куда подальше, коварно указал, что копии разосланы в обком партии, прокуратуру и еще в несколько аналогичных организаций. Пристальное внимание подобных структур к любому предприятию, вызывало у последних дрожь в коленях и учащенное сердцебиение. А это, в свою очередь, весьма способствовало развитию в перепуганных организмах гипертонических кризов, инфарктов миокарда и инсультов, помогая сокращать время их пребывания на земле.

 

Начальник отдела кадров, не сумевший спрогнозировать подобный резкий ход со стороны молодого специалиста, пребывал в блаженном неведении. Наверх он докладывал о полной и победе системы над взбунтовавшимся индивидуумом. Все находились в непоколебимой уверенности, что Гена Забурдяев терпеливо ждет создания комиссии по трудовым спорам, заботам которой и готов вручить свою мятежную судьбу. То есть, все идет по намеченному плану. Поэтому, когда из министерства прикатило грозное послание, предписывающее Генеральному директору разобраться с возникшей ситуацией и наказать виновных в волоките, все были в состоянии близком к шоковому.

 

О принятых по данному делу мерах было предписано немедленно доложить наверх в двухнедельный срок. Дело стояло на контроле в Министерстве, а значит, просто так, его сбросить было нельзя. Генерал долго разбираться и выяснять причины конфликта не стал. Кадровик срочно отправился на заслуженный отдых, благо имел пенсионный возраст, а заместителя директора по общим вопросам разжаловали до начальника цеха. Напутствовал Генеральный директор своего зама следующими словами.

- Хватит тебе заниматься общими вопросами, что-то у тебя там не складывается. Займись лучше конкретными.

Не пострадал только профсоюзник. Гене же было сообщено, что Генеральному директору вменено в обязанность, обеспечить молодого специалиста жильем в сроки, указанные при распределении. Гена также получил бумагу с разъяснениями о том, что в соответствии  с законодательством он должен отработать полновесные три года на предприятии, куда его распределила almamater.

 

Болельщики расценили успехи сражения за открепление как ничью. Спору нет, Гена нанес жестокий удар по бюрократии станции, подсократив их ряды, но сам ничего с этого не поимел. Ответных мер со стороны руководства он не боялся. Молодого специалиста не могли ни уволить, не объявить выговор. Советское законодательство в этом плане было гуманным, учитывая то, что неопытного специалиста было легко подставить более опытным товарищам и даже подвести под уголовную статью.

 

Ситуация зависла. Наконец, через какое-то время, Гена был призван для последнего разговора с Генеральным, который принял его в окружении юристов, кадровиков, бухгалтеров и прочих бюрократов, без которых он не проводил ни одного приема граждан. Строгий взгляд, барские начальственные замашки и отработанный за много лет пребывания на командных должностях рокочущий голос, большого впечатления на Гену не произвели и испуга не вызвали. Даже наоборот – озлобили и раздосадовали открепляющегося.

 

В который уже раз выслушав приевшиеся аргументы и обещания со стороны противоборствующей стороны, Гена в категорической форме попросил не морочить ему голову приевшимися глупостями и не собирать весь этот цирк, а лучше напрячься и хорошенько поразмыслить над тем, каким образом им можно без большой волокиты и суеты полюбовно разбежаться, перестав раздражать и донимать друг друга. Для подтверждения серьезности намерений Гена извлек, из купленной по случаю папки, новые жалобы. Из всех вываленных на стол жалоб, уже готовых Геной к отправке в разные инстанции, не доставало разве что обращений к президенту страны и Генеральному секретарю ООН. Генеральный директор оценил готовность Гены идти до конца и проникся бесперспективностью момента.

- Ты можешь подождать два месяца без этих всех твоих кляуз, - в лоб спросил он набычившегося оппонента.

- Если будет стопроцентная гарантия, что через два месяца вопрос решится, - почему-то сразу поверил ему Гена.

- Решится, - отрезал Генерал, не вдаваясь в детали вопроса.

 

Два месяца прошли тихо и без напряжения. Обе противоборствующие стороны выполняли условия договоренности, не предпринимая активных действий. Через два месяца Геннадий Забурдяев был переведен в родной город, где он и должен был закончить отработку положенного срока. Так буднично закончилась эта невыдуманная история, на какое-то время всколыхнувшая тихую жизнь маленького городка и о которой до сих пор с какой-то непонятной ностальгией вспоминают старожилы.