Охота на Беса Часть 2 

 Сознание медленно возвращалось. Голова раскалывалась от дикой, ломящей виски боли. Болела и противно ныла каждая мышца тела. С трудом открыв глаза, он обнаружил себя лежащим на бетонной дорожке, ведущей от домика к бытовым постройкам в глубине сада. Справа, на расстоянии вытянутой руки, стояла приставленная к стене дачного домика деревянная лестница. Яркое солнце слепило глаза. Осторожно пошевелил правой рукой. Она двигалась, это уже хорошо. Рядом, в траве у края дорожки, лежали пассатижи. 

 - Сосе-е-ед, ты где прячешься? - услышал он рядом знакомый голос и гулкий топот сапог. – О Господи! - он увидел склонившееся над собой озабоченное лицо Павла Григорьевича Огородникова, соседа по даче. – Что с тобой? Ты жив? Слышишь меня? - Слышу, - прохрипел пострадавший чужим голосом. – Помоги подняться. - Сейчас. Обними меня за шею. Нет, не так.… Обеими руками.… Вот, вот … Осторожнее.… Теперь тихонечко поднимаемся. Обхватив обеими руками могучую шею Огородникова, он попытался сесть. Резкая боль, зародившаяся в позвоночнике, кинжальным ударом пронзила все тело. Он застонал. Сосед испуганно замер, остерегаясь неосторожным движением повредить пострадавшему. 

 - Может быть тебя нельзя кантовать? - тревожно спросил Павел Григорьевич. - Погоди. Отдышусь, ещё раз попробуем, - хрипел страдалец, ощущая противную слабость во всём теле. Лоб покрылся липкой испариной. Руки дрожали. Постоянно бросало то в жар, то в холод. – Давай ещё пробовать? Прошло не менее получаса, прежде чем мужчину удалось взгромоздить на короткую садовую лавочку, вкопанную в землю впритык к стене дома. - С тобой всё в порядке? - не сводил беспокойного взгляда с соседа Павел Григорьевич. – А я вышел, смотрю, дверь нараспашку и никого нет, - не дожидаясь ответа, скороговоркой продолжал он, - Что случилось-то? - Не помню, – с трудом выговаривая слова, ответил пострадавший. 

 - Может быть скорую помощь вызвать? Мало ли, что… - Не стоит… Мне уже немного легче. - Отдохни. Приди в себя. Вот так тебе будет удобнее, - пророкотал Огородников, прислонив соседа спиной к стене дома. – Ты можешь вспомнить, что с тобой случилось? - Да, - он вдруг отчётливо вспомнил вчерашний вечер: грозу, непрекращающиеся порывы ветра, - помню. Сильный дождь. Ливень. Веткой яблони оборвало провод и… - Вот оно что? То-то я удивился, свет у тебя рано погас. Ты ведь раньше двенадцати в постель не ложишься. - Я решил не ждать до утра с ремонтом. Быстро обнаружил обрыв. Дело показалось пустяковым. Одна трудность – электроды у меня высоко, под самой крышей. Пришлось тащиться через весь сад за лестницей. Помню, заканчивая ремонт, почувствовал себя плохо…. 

 - По всему выходит, током тебя ударило. И ты с лестницы кувыркнулся вниз на бетонную дорожку…. Всей своей массой. - Скорее всего, так оно и было, - согласился травмированный. - Так ведь высота-то какая? Метра два с половиной – три будет. А в низу цемент. Мог и головой.… И руки – ноги повредить очень даже запросто. - Да цело всё. Были бы переломы, вряд ли ты меня на лавку бы поднял. Перелом нельзя не почувствовать. В этих делах я кое-что соображаю. Можешь поверить мне на слово. - Соображаешь? После того как головой об бетон? Будет ли после такого удара соображалка работать? Так что ты теперь не медик, а инвалид. Здесь настоящий врач нужен. Травматолог. 

 - Что-то я перестаю понимать, кто из нас с лестницы упал, я или ты? Травматологи в крупных городах водятся. Там их ореол обитания…. - Не скажи. Квалифицированные врачи, они не только в человеческих внутренностях, но и на грядках поковыряться любят. Снять, так сказать, профессиональный стресс. Для разнообразия, что ли? А, может быть, им надоедает всё время что-то там лишнее удалять. Хочется наоборот, что-нибудь посадить и вырастить. Когда дачные участки распределялись, их столько втиснулось, что при дачном кооперативе можно открыть маленькую поликлинику. Было бы желание. Кое с кем я лично знаком. Обретается тут недалеко на Яблоневой улице один старичок. Пенсионер. Говорят, в прошлом, неплохой хирург был. Я быстренько сгоняю, приведу его. - Валяй. Только аппарат не забудьте прихватить. - Какой аппарат? - Известно какой. Рентгеновский. Возможно, он у него в погребе стоит. - Понятно. Если шутишь, значит, жить будешь, но не долго. - Это почему же? - А потому. Экстремал ты у нас, вот, что я скажу. В дождливую погоду с железными пассатижами и медицинским образованием, имеешь привычку с оголёнными проводами экспериментировать. Ну да ладно. Как говорится, не обсуждается. Жди, я скоро обернусь. 

 Вернулся он быстро и не один. За ним, явно не поспевая, семенил маленький, сухонький старичок в клетчатой ковбойке и джинсах. Не тратя время попусту, врач сразу же приступил к осмотру. - Как Вы себя чувствуете? - быстро пробегая пальцами по ноющему телу, поинтересовался он. - Где беспокоит? - Всё тело ноет, доктор, - болезненно поморщился пострадавший. - Странно, - задумчиво почесал нос старый доктор. – Видимых повреждений незаметно. Даже мельчайших ссадин на голове и теле нет. Сердечко не беспокоит? - На сердце никогда не жаловался. - Выходит и сердечный приступ мы исключаем. Что же всё-таки произошло? – задумчиво пробормотал доктор. - Как всё произошло? - обернулся к Огородникову. - Я так предполагаю, доктор, током его садануло. Он, видите ли, в проливной дождь, в тёмное время суток, решил вплотную электрическими работами заняться. - Током говорите? – с сомнением в голосе протянул тот, внимательно рассматривая руки пострадавшего. – Очень может быть…. Впрочем, нет. Не похоже что-то. Ожогов и электрических знаков на коже нет, а при ударе током должны быть обязательно ожоги или электрические знаки. Весьма странная история, не находите? - Что же здесь странного? – откровенно удивился Огородников. – Обычная история. В кооперативе случаи поражения током дело привычное. Меня самого било несколько раз и ничего, никаких следов… 

 - Я не об этом, - перебил его доктор. – Предположим, человека ударило током. Что же, явление, как Вы утверждаете, многоуважаемый Павел Григорьевич, вполне ординарное. Закономерным можно считать и тот факт, что получив пусть даже незначительный электрический удар, он потерял равновесие и упал с лестницы. Необычным же является то, что упав с трёхметровой высоты наш пациент не получил видимых повреждений. Не наблюдаются даже обязательных при таких травмах гематом, царапин, ссадин. И последнее. Дождь, как Вы помните, прекратился час-полтора тому назад. Обратите внимание, вокруг мокрая земля и стоят лужи, а пострадавший сухой как пух тополя. И это притом, что ему пришлось пролежать без движения практически всю ночь. Как же, спрашиваю я Вас, ему удалось не намокнуть при таком ливне? Вопрос? - Сам удивляюсь, - развёл руками Огородников. – Но состояние-то его, не ахти какое. Наружных повреждений, может быть, и нет. Тут Вы правы. А пойди, разберись, что там внутри покалечено. - Поступим так, Павел Григорьевич, - принял решение врач. – Его нужно в дом перенести. На руках не получится. Очень уж болезненно будет. Носилок, естественно, нет. - Носилки как раз, имеются, доктор. - Те, что для переноски мусора и опавших листьев не подойдут. Нужны специальные, медицинские… - Именно такие и есть. Самые настоящие носилки, которыми оснащались прежние кареты скорой помощи. Я по случаю прибрёл на их толчке. Сам не знаю для чего. Вот, выходит, и пригодились. 

 - После долгой возни мужчинам, наконец-то, удалось водворить пострадавшего на старую пружинистую кровать на веранде. - Ему необходим покой, - заявил старый доктор, - смахивая пот со лба. – Вероятнее всего, в нашем случае имеет место ушиб рёбер. Больной жаловался на затруднённое и болезненное дыхание. Дадим ему обезболивающее средство. Не помешает и снотворное. Пусть вздремнёт. В его теперешнем состоянии крайне необходим абсолютный покой. Желательно чтобы кто-нибудь подежурил у его постели. - Понял, доктор. Жене его я уже позвонил. Будет часа через два. Пока же с ним останусь я. - Ну, вот и отлично. Если больному станет хуже, без промедления ко мне. - Непременно. Спасибо большое доктор. Извините ради Бога за беспокойство. Встревоженная жена примчалась много раньше, чем её ожидали. Пребывая в крайне взволнованном состоянии, она растерянно озиралась вокруг, готовясь услышать самые плохие новости. - Успокойтесь, голубушка Лариса Викторовна, - попытался успокоить женщину Огородников. – Всё уже позади…. - Что случилось, Павел Григорьевич? – с трудом выдавливая слова непослушными губами, взволнованно спросила она. - Всё уже позади, всё позади, - Огородников неуклюже топтался возле расстроенной женщины, плохо представляя собственное поведение в подобной ситуации. – Вот и доктор говорит…. - Какой доктор? Здесь была скорая помощь? 

 - Ну, что Вы, какая скорая помощь? Господь с Вами. Видите ли, Ваш супруг ремонтировал электропроводку, и по неосторожности упал с лестницы. Ушибся, конечно. Но с кем, знаете ли, не бывает. Случай. Слава Богу, никаких переломов. Даже царапин нет. Очень удачно приземлился. Врач дал ему обезболивающее и снотворное. Сейчас ваш супруг спит, и его желательно не тревожить. - Гора с плеч, - обессилено упала на стул женщина. – А я уже чего только не передумала. - Нет, нет. Ничего страшного. Сейчас он нуждается только в отдыхе. Несколько часов покоя. А там, смотришь, всё и обойдётся. - Спасибо Вам, Павел Григорьевич, за помощь. Вы уж извините, что пришлось Вас побеспокоить…. - Ну что Вы, Лариса Викторовна, такое говорите. Какое беспокойство. Соседи должны помогать друг другу. А теперь я вынужден Вас оставить. Если что-то срочное, прошу без церемоний. - Очнулся, милый, - мягко проворковала жена, поправляя дрожащей рукой край пледа. – Как себя чувствуешь? - На три с плюсом, - после небольшой паузы шутливо ответил он, заметив, что женщина с трудом сдерживается, чтобы ни разрыдаться. – Ты давно здесь? - Да уже часа три, пожалуй, - бросив быстрый взгляд на настенные часы, ответила она. – Мне сосед сообщил…. Павел Григорьевич позвонил, и я сразу сюда. Очень болит? - Не беспокойся. Всё в норме. Кажется, в этот раз я отделался легко. Без больших потерь. Немного ноет тело, вот и все, пожалуй. - Без больших? - переспросила она, недоверчиво косясь на бледное лицо мужа. – Как ты определил, большие они или небольшие. – Все-таки с трёх метровой высоты выпорхнул… 

 - Кто видел, с какой высоты я падал? Никто. Так что нечего придумывать…. - Павел Григорьевич говорил, что ты с лестницы упал, с самого верха. А лестница-то у нас четырёхметровая. - Не было Огородникова рядом, когда я падал. Вообще никого не было поблизости, – раздражённо буркнул он насупившись. - Ладно, не заводись. Не было, значит, не было. Двигаться сможешь? Мне бы тебя в дом переместить как-нибудь. - Давай попробуем. Помоги мне сесть. Вот так, - удовлетворённо крякнул он, тяжело усаживаясь на кровати. Под ногами взвизгнуло, послышался хриплый лай. – Тварь эту, зачем с собой приволокла? - На кого же мне ее оставить? - женщина подняла с пола небольшого лохматого пекинеса и прижала к груди. – Марта уже старенькая. Шерсть вон клочьями лезет. Соседи не хотят брать даже на час. Аллергия, говорят, от собачьей шерсти. А ты сам знаешь, у Марты шерсть лечебная…. - Завела любимую пластинку. Хорошо пусть остаётся, но снаружи. Никуда она не денется, - предвидя возражения жены, аргументировал он своё решение и, убедившись, что собака оказалась по ту сторону двери, попросил. - Помоги мне в дом войти. Я на диванчике пока устроюсь. У этой старой кровати сетка провисает до самого пола. Неудобно лежать. - Сейчас помогу. Постелю диван и помогу. На преодоление пятиметрового расстояния до дивана потребовалось почти полчаса. - Тяжеленный ты, - устало выдохнула жена, с трудом распрямляя спину. – Здесь тебе лучше будет. Лежи, отдыхай, а я приготовлю завтрак. Съестное в холодильнике водится? - В морозильнике курица должна быть. - Есть птичка заморская венгерской национальности в упаковке. - Свари бульончик. В кладовой, в сумке, картошка. Укроп, петрушка и лук – на грядке…. 

 - Не переживай, разберёмся, что к чему. Печка не работает. Свет-то есть? - Есть свет. Пробку надо вкрутить, на холодильнике лежит. Успел проводку починить. Чертовщина какая-то вчера приключилась. Если бы не этот шарик, всё бы обошлось. - Какой шарик? - Голубой. Я уже было закончил работу и надо же, прилетела шаровая молния с баскетбольный мяч величиной… - Шаровые молнии жёлтого цвета бывают, это общеизвестно. Приходилось мне однажды в детстве ее видеть …. - Ты видела жёлтую, а я голубую. Наверное, они разных цветов бывают. - Ну, и времена пошли. Даже шаровые молнии, которые всегда жёлтыми были, и те голубыми становятся. Интересно, розовыми они случайно не бывают? 

 - Давай, веселись. Странный вы народ, женщины. Только что тряслась от страха, а сейчас, надо же тебе, веселье накатило. Наверное, это нервное. - Нет, правда. Ни одного цвета порядочного не осталось. Красный, коммунисты заграбастали, голубой и розовый – по жизни нетрадиционно ориентированные под себя приспособили, оранжевый новое поколение революционеров перехватило…. - Вот, вот. Именно поэтому я про шар и рассказывать-то никому не стал: ни Павлу Григорьевичу, ни доктору. Будут, вот так же как ты, хихикать и зубоскалить. Мол, так, бедолага, головой треснулся, что всякая чертовщина привиделась. - Зачем же сразу обижаться? Пошутила я. Надо же как-то стресс снять. Испугалась за тебя. После звонка Павла Григорьевича просто обомлела. Куда бежать, что делать? Не знаю. Душа окаменела, ноги не идут. Отнялись от страха. Акимов Володька почему-то вспомнился. Помнишь, которого в прошлом году током убило. Молодой ещё парень. Я как представила себе, что и с тобой нечто подобное могло произойти…. Ужас. - Не нагнетай. Обошлось ведь… - В этот раз обошлось, а могло и не обойтись. Ну, чего, спрашивается, полез на верхотуру? Да ещё в проливной дождь. Нельзя было потерпеть до утра? И занимайся ремонтом при нормальной погоде. Так нет же…. Сколько лет живешь, а все как мальчишка. 

 Странный сон приснился ему этой ночью, сказочный. Вернее былинный. Будто лежит он на печи в бревенчатой покосившейся избе. Тридцать лет и три года без движения. Инвалид, калека несчастный. Отнялись ноги с самого детства. Цепко держит хворь, не отпускает. От бессилия и отчаяния стонет, стиснув зубы, судьбу проклиная свою горемычную. Скрипнула косая дверь, отвалившись вовнутрь, и вошли в избу трое старцев. - Не подашь ли, Илюша, водицы студеной странникам, каликам перехожим, - высокий старик с крючковатым носом и окладистой платиновой бородой впился цепким взглядом в него, лежащего неподвижной колодой на печи. «К кому это они обращаются? - удивился он. - В избе кроме меня и нет никого. - Злые шутки вы, странники, шутите: тридцать лет я на печи сиднем сижу, встать не могу. «Это я отвечаю. До чего забавно получается. По всему выходит, что Илья Муромец, тридцати трёх летний инвалид из глухой Российской глубинки под названием Карачарово, что не далеко от города Мурома, это я и есть. Что там опять говорит старик?» - А ты приподнимись, Илюшенька. Разомни ноги затекшие, распрями плечи молодецкие, принеси-ка студёной воды. «Понятно. Просит принести воду из колодца. Колодец недалеко от избы должен быть, но как же я доберусь до него калека параличом разбитый». 

 Старик настаивает. Сердится. Глазищи из-под мохнатых насупленных бровей сверкают, громы и молнии мечут. Пошёл на ватных негнущихся ногах, гонимый чужой волей и толкаемый неведомой силой. Один неуклюжий шаг, второй, третий. Уже лучше получается. Ударилась деревянная бадья о воду, напряглась верёвка, вынырнула из холодной глубины колодца, расплёскивая хрустальную воду. Поставил бадью перед старцем. Налил старик воды в ковшик, протянул ему. - Попей, Илья. В этом ковше вода всех рек, всех озёр Руси-матушки. Под пристальным взглядом старика жадно пьёт воду, расплёскивая её, ощущая с каждым глотком необычный прилив энергии, наполняющей каждую его клетку. - Много ли чуешь в себе силушки? - Много, странники. Кабы мне лопату, всю бы землю перекопал. «Это точно. Теперь уж на вскапывание дачного участка, что всегда было проблемой, никого нанимать не придется». - Выпей, Илья, остаточек. В том остаточке всей земли роса, с зелёных лугов, с высоких лесов, с хлебородных полей. Пей. Выпил еще ковшик. - А теперь много в тебе силушки? - Ох, калики перехожие, столько во мне силы, что, кабы было в небесах, кольцо, ухватился бы я за него и всю землю перевернул. 

 Он проснулся от ощущения прилива необычайной силы и свежести. Не сдерживая юношескую энергию, бурлящую в сосудах, легко вскочил с дивана, шагая по комнате упругой походкой восемнадцатилетнего юноши. Сон продолжался наяву. Эх, были бы эти кольца, вспомнил он странный сон, пригнул бы он небеса к земле одним махом. Осмотрелся. Успокоился. Комната показалась ему крохотной, с ничтожно малым жизненным пространством. Жена тихо посапывала на кровати у окна, мерно тикали ходики, неумолимо отсчитывая секунды, прессуя их в минуты и часы. Как огромный кот, которого чешут за ухом, с заданной периодичностью урчал холодильник, содрогаясь перед каждым отключением кратковременной агонией. Ощущения наполнения тела энергией не оставляло. Казалось, он продолжает пить волшебную воду из колодца, и не может утолить жажду. Энергией наполнялась каждая клетка, каждая мышца трепетала, впитывая силу с жадностью разряженного аккумулятора. Ощущения эйфории, необъяснимого физиологического комфорта, слились в единый трепетный порыв жажды наполнения. 

 Где скрывался источник волшебной энергии, какими неведомыми потоками проникала она вовнутрь, он не знал, да и знать не желал, всецело отдавшись всепоглощающему чувству насыщения волшебным эликсиром. Энергия наполнила его всего полностью и уже хлестала через край. Он с тревогой уловил первые симптомы пресыщения. Передозировка. Ну, конечно же, каждый сосуд ограничен своими объёмами. Не составляет исключения и его тело. Эйфория поглощения сменилась неприятными симптомами переполнения, вызванного нарушением принципа гармонии между притоком энергии и выведением её в пользу притока. Давление нарастало, грозясь разорвать тело изнутри. Кровь ударялась о стенки сосудов с энергией молота падающего на наковальню, отдаваясь нестерпимой ломящей болью в висках. Теряя сознание, он рухнул на пол. Изуродованные судорогой пальцы сжимали какой-то мягкий, теплый предмет, случайно подвернувшийся под руку. Сдавленный визг, сменившийся злобным рычанием – последние звуки, услышанные им наяву. 

 Он пришел в себя, когда серый рассвет только начинал разрывать чернильные сгустки ночи. Открыл глаза, потянулся во весь рост. Лежа на полу, он всё ещё продолжал цепко сжимать руками полузадохнувшуюся собачонку, не сводящую с него испуганных выпуклых глаз. Приступ, по всей видимости, прекратился. Выпустив животное из рук, он с трудом утвердился на коленях, всё ещё покачиваясь от слабости. Собака, скуля и подвывая, ползла на брюхе к хозяйке, мирно сопящей на кровати. Женщина проснулась и спросонья позвала. - Марта, Марта. Иди ко мне малышка. Услышав голос хозяйки, собака заскулила еще громче. Щёлкнул выключатель. Женщина, увидев коленопреклоненного мужа, бросилась к нему, на ходу запахивая коротенький халатик. - Потерпи… Я сейчас…. Сбегаю к Павлу Григорьевичу…. Пусть он врача…, - хлопотала она, склонившись над обессилившим мужем. Мужчина, навалившись на плечо женщины, тяжело поднялся на ноги. - Отдохни, приди в себя, - приговаривала жена, опрокидывая тяжелое тело на диван. – Сейчас я водички холодненькой принесу. Дрожащая рука неуверенно приняла стакан. Он жадно пил расплёскивая воду. Отобрав у мужа пустой стакан, она полотенцем вытерла пот с покрывшегося испариной лба. - Легче стало? Сейчас примем снотворное…. Надо поспать…. Устраивайся поудобнее…. Вот так. Спи. Возбуждённый голос жены разогнал остатки сна. «С кем она разговаривает? - лениво подумал он, осторожно поворачиваясь на бок. - Наверно Павел Григорьевич пришел». 

 Часы показывали без пятнадцати девять. Было светло, по полу сновали весёлые солнечные зайчики. Жена расположилась на низком табурете, рядом с диваном, держа на руках притихшую Марту. - Ты только посмотри, что деется-то, - весело защебетала Лариса, заметив, что муж открыл глаза. – Марта помолодела. - Очень заметно, - иронично отметил он, - собаке четырнадцать лет, а выглядит на все восемь… - Нет, серьёзно, - жена внимательно рассматривала собаку, пристроившуюся у нее на коленях. - Смотри, у неё через старую свалявшуюся шерсть молодые волосики пробиваются. И шёрстка гладкая и блестящая, как у щенка. Зубки молоденькие появились, острые как иголочки. - Помолодела, говоришь, - переспросил он, с интересом заглядывая в беззубую пасть пекинеса. – Чудеса. С чего бы это ей молодеть? - Кто его знает. Может быть, свежий воздух подействовал или ещё что. Сам-то ты как? - Чувствую себя замечательно, местами даже превосходно, – обронил он, направляясь к умывальнику. Собака, спрыгнув с колен хозяйки, затрусила следом. - Надо же какая любовь, - удивилась хозяйка, наблюдая за собакой, устраивающейся у ног мужа. – Прежде в особом к тебе расположении замечена не была…. - У нас взаимная неприязнь… - Я в курсе. Не похоже на Марту так резко менять свою привязанность. Не тот характер. Впрочем, от любви до ненависти один шаг. В нашем случае, правда, вариант обратный. Взяв собаку на руки, мужчина почесал её за ухом. - Чудны дела твои, Господи, - не переставала поражаться хозяйка. – Надо же тебе, взял, не побрезговал. Прямо сладкая парочка. - Что брезговать-то? Любая живая тварь – дитя природы. И разумная и неразумная. Сапиенсы, вроде нас с тобой, со знаком качества выпущены, над другими, - опустил он на пол Марту, - природа не так тщательно корпела. Где-то недодала, где-то недотянула до высоких стандартов. Впрочем, неизвестно кому лучше. 

 - Стройная философия. Что-то ты сегодня сам на себя не похож. Где солидность, где фасон? Скачешь, что кенгуру, - иронично всматриваясь в пышущее энергией лицо мужа, заметила она. - Ничего удивительного. Молодеющие пожилые собаки в твоём понимании нормальный процесс, а случись у мужа с утра хорошее настроение и прилив жизненных сил – это уже подозрительно. - Оно бы ничего, не собирайся ты вчера отдать Богу душу…. - Вчера, не спорю, имелось такое намерение, - весело перебил он жену, - а сегодня передумал. Надо же куда-то энергию злоупотребить по назначению. Через край хлещет. Полагаю прополка сорняков нынче самое удачное приложение сил. - Конечно, после вчерашнего ливня в самый раз. Если в огород влезешь по такой грязи, - мудро рассудила Лариса, когда за мужем закрылась дверь. Женщина, взяв на руки скулящую собачонку, ещё долго перебирала пальцами коричневую шерсть, с интересом рассматривала слюнявую пасть. - Чудеса, да и только, - в недоумении покачивала она головой. Отпуск подходил к концу. Стояли жаркие августовские дни, но утренняя прохлада уже напоминала о приближении осени. Четыре недели пролетели как один день. Пришла пора возвращаться в город. Перед выходом на работу надо было привести в порядок домашние дела - прибраться в квартире, где давно не ступала нога хозяев. Забот хватало. Урожай был тщательно собран, рассортирован по мешкам, ящикам, корзинам и приготовлен к вывозу. Овощей и фруктов на их участке в этом году уродилось больше, чем у соседей, что не ускользнуло от завистливого взгляда Огородникова. - Поделился бы секретом, сосед, не чужие ведь люди. Удобрения, какие новые раздобыл или семена высокоурожайных сортов? - Есть такая поговорка, Павел Григорьевич, - самодовольно усмехнулся он, зная, как гордился Огородников своим участком, считая его лучшим в кооперативе, - в чужих руках всегда толще и длиннее…. - Не скажи, - не удовлетворился простым объяснением Огородников. - Вчера хозяйка твоя яблочками угощала. Мёд не яблоки. Сочные, сладкие и не одной червоточинки. 

 - На яблоки у нас каждый год урожайный. Сорта элитные из питомника. Я тебе сколько раз говорил, Павел Григорьевич, деревья надо покупать только в питомнике. На рынке такой корень всучить могут, не обрадуешься. Сколько будешь выращивать, столько мучиться. Моему вот коллеге пять лет назад сливу продали. Высокоурожайный сорт, адаптированный к нашей местности. Он только в этом году узнал, что всё это время лелеял и холил пирамидальный тополь. Слышал бы ты его причитания, когда он корчевал это совсем не фруктовое дерево. - Бог с ними фруктами. А картофеля сколько собрал? - Полторы тонны. - Полторы тонны! С трёх соток. По полтонны с сотки. Нормально, а? Другие столько с гектара не собирают. Урожай у тебя, ей Богу, будто с выставки достижений народного хозяйства доставили. - Грех жаловаться. В этом году уродилось как никогда. Год на год не приходится, сам знаешь. Должно же и мне когда-нибудь подфартить. Не всё же время вам, огородникам-профессионалам в передовиках ходить. - И то верно, - сокрушённо выдохнул сосед. - О чём это вы тут спорите? - жена с собакой на руках подошла к мужчинам. - Урожаем вашим восторгаюсь, Лариса Викторовна, завидую. Безуспешно пытаюсь выведать секрет изобилия у вашего супруга. - Какой там секрет? Нет никакого секрета. Повезло с погодой, вот и весь секрет. - Погода для всех одна и та же, вот только урожай разный, - продолжал сокрушаться Огородников, внимательно рассматривая собаку, дремлющую на руках хозяйки. – Марту не узнать. Шерсть блестящая, зубы пробиваются острые как иголки. Что это с ней, вторая молодость? - Вот именно, молодость, - хозяйка осторожно опустила собаку на землю. – Сама не устаю поражаться переменам. Если так дело пойдёт дальше, смотришь, щенки появятся. - Ну, это Вы уж того, чересчур загнули со щенками. - Я заметила, соседский Буч сегодня возле неё крутился. 

 - Нам с тобой только щенков недоставало, - взяв собаку на руки, хозяин принялся с интересом осматривать помолодевшую сучку. – Не вижу я никаких признаков готовности стать матерью. - Рано признаки видеть, - категорично заявила жена, забирая собаку из рук мужа. – Пройдёт нужное время, появятся признаки и щенки вслед за ними. - Да-а-а, - хитро улыбнулся Огородников, - судя по всему, у вас не только на огороде и в саду урожай. Не зря люди говорят – если уже везёт, то во всём. 

Продолжение следует.