Охота на Беса Часть 32

 В ординаторской торакального отделения областной онкологической больницы беседовали три человека. Эдуард Васильевич Градусов, опершись локтями о крышку стола, внимательно слушал сидящего напротив старого институтского товарища, Вадима Струбова. Бес внимал разговору двух приятелей, удобно расположившись на черном кожаном диване, стоявшем чуть в стороне. Полемика между Градусовым и Струбовым шла уже минут двадцать. У Беса сложилось впечатление, что собеседники не понимают друг друга, хотя звучала русская речь. Градусов, специалист-онколог с более чем двадцатилетним стажем, прекрасно разбиравшийся в клинике и лечении злокачественных заболеваний, выслушав аргументы Струбова о необходимости применения новых, совершенно непонятных для него форм лечения, скептически отнесся к предложению ученого.

 

- Ты пойми, - втолковывал он Струбову, - нереально запустить механизм восстановления иммунитета при помощи гипноза или любых других нетрадиционных форм психологического воздействия на больную, поскольку уже сама болезнь предполагает снижение или отсутствие иммунитета у пациента. Речь может идти только о стимуляции иммунитета, то есть, повышении активности иммунной системы человека. Этот вопрос настолько детально исследован сотнями, а может быть даже тысячами ученых, что практически не осталось белых пятен. Механизмы стимуляции иммунитета, также изучены довольно полно. Ты прав, фитокомплексы на основе антиоксидантов более эффективны и безопасны по сравнению с химическими препаратами. Так ведь мы их и применяем. И, природные иммуностимуляторы на основе полезных бактерий тоже, и великое множество других лекарств известных современной медицине.

 

- Все, что ты говоришь – это правильно и даже оправдано с точки зрения сегодняшних реалий. Но профессия, как говорится, накладывает свой отпечаток, – терпеливо внушал Струбов приятелю. - Покажи хирургу и терапевту один и тот же абсцесс, и они назначат совершенно разное лечение. Терапевт попытается лечить это гнойное воспаление тканей всякими мазями и примочками, хирург же посоветует вскрыть, почистить и не морочить голову. Ты понял, к чему я веду?

- Что же здесь непонятного. Мы хоть люди и ограниченные, на что ты здесь так прозрачно намекаешь, но пациентов худо, бедно лечим, и, бывает, излечиваем своими первобытными методами. Как ни странно, если следовать твоей логике. А вот у вас, ученых, кроме сомнительных идей и нелепых предложений за душой ничего нет.

 

- Ну вот, обиделся, - добродушно улыбнулся Струбов. - Я пытаюсь тебе втолковать простую истину. Открытия, сделавшие прорыв в науке, всегда проходили на стыке нескольких специальностей, которые, как правило, вначале представляются нелепыми и даже антинаучными. Врачу, не имеющему прямого отношения к онкологии, занимающемуся иными направлениями в медицине, открывается то, на что специалист, ежедневно окунающийся в одну и ту же проблему, даже не обратит внимание. Глаз замылен.

 

- Это у меня глаз замылен? - возмутился Градусов. – Да ты знаешь….

- Я не конкретно тебя имею в виду. Я говорю о проблеме в целом. Психологами подмечено, каждый человек воздействует как на свое здоровье, так и на свою болезнь, включая онкологические заболевания.

 - И какой же, прошу извинить за невежество, механизм этого воздействия? - саркастически ухмыльнулся Градусов.

- Через свои представления, чувства, отношение к жизни, веру в эффективность лечения базирующегося на доверии к специалисту.

- Понятно. Современные противопухолевые препараты малоэффективны без проявления силы воли.

 

- Не вижу ничего смешного.Когда онкологи сообщают своим пациентам о неизлечимости болезни, те начинают чувствовать себя обреченными, загнанными в ловушку и беспомощными.Болезнь становится главной и единственной проблемой его жизни. Вся его человеческая сущность вдруг заменяется одним – страхом перед неизлечимым недугом. Для подавляющего большинства онкологических больных на этом этапе привычное отношение к жизни утрачивается.Он замечает только одно – физический факт онкологического заболевания и все лечение адресуется исключительно телу человека, но не его личности.

- А, что же он, по-твоему, должен делать при таком диагнозе? Прыгать от радости?

- Мобилизовать все ресурсы организма для активного участия в борьбе за выздоровление. Это – «человеческая воля к жизни», которую можно усилить и укрепить, используя многие методы современной психологии.

- Мне ничего неизвестно о применении подобных методов в нашей клинике, вероятнее всего, из-за низкой эффективности.

 

- Методы, влияющие на формирование у больного человека положительной установки, открыты очень давно. Еще с 1969 года начали применяться такие психологические методики, как дискуссионные группы, групповая психотерапия, медитация, работа по усилению воображения и позитивного мышления, различные методы усиления мотивации, биологическая обратная связь, курсы по развитию мышления и мыслительной динамики по методу Хосе Сильвы. Существуют и более поздние открытия. Например, метод Френсин Шапиро, с помощь которого она излечила себя от рака, Эриксоновская психотерапия и многие другие. В 90-е годы известные американские специалисты Саймонтоны разработали уникальную программу выздоровления онкологических больных. Особое внимание они уделили методикам преодоления страха и боли. Сегодня в американских и европейских онкологических клиниках используется целостный, многоуровневый подход к лечению, то есть, программа лечения обращается к человеку в целом, а не фиксируется только на болезни. Работа происходит на всех трех уровнях, по вертикали: дух-душа-тело.

 

 - Не знаю. Мне трудно судить об эффективности всех этих методов, поскольку не встречался с ними на практике….

- Вот и прекрасно. В таком случае надо пробовать, экспериментировать во всех направлениях, которые дают хотя бы минимальную, пусть даже призрачную надежду на благополучный исход….

- Ты не понимаешь, какую ответственность я должен взвалить на себя, используя нетрадиционные методы лечения. Как я буду объяснять руководству клиники мотивы, по которым пренебрег установленными в клинике правилами проведения лечебных процедур.

- Боишься ответственности? Тогда давай так. Ты даешь гарантию, что после проведенного тобой лечения у Ларисы появятся шансы на выздоровление.

- О каких гарантиях ты говоришь! Рак легких, четвертая стадия.

- Гарантий нет, исход предопределен. О чем мы полемизируем? – развел руками Струбов, апеллируя к Бесу. – В конце концов, тебе, Крон, решать судьбу своей жены.

 

Бес для себя давно уже все решил. Он слушал перепалку друзей скорее из вежливости, чем для пользы дела. Все было понятно, и необходимость принять сторону Струбова сомнений не вызывала.

- Давай так решим, Эдик, пусть Вадим пробует свой вариант. Это хотя и тонкая, но соломинка и я предпочитаю вцепиться в нее обеими руками. Ты же будешь контролировать состояние Ларисы, давать консультации и при необходимости вмешаешься в лечебный процесс.

- Но, - Градусов неопределенно пожал плечами, – ты же понимаешь….

- Понимаю и заявляю во всеуслышание, чтобы устранить оставшиеся недоразумения. Как бы не завершилось лечение, никому никаких претензий предъявлять не стану. Теперь давайте обсудим детали.

 

Областной отдел здравоохранения расположился в старом добротном здании постройки пятидесятых годов прошлого века. В плане надежности и долговечности капитальное трехэтажное строение могло дать фору любому современному зданию. Стройматериалов в те времена не жалели да и качество кладки в годы правления товарища Сталина было такое, что придраться не к чему. Строители понимали – если сложится что-то не так и власть выразит по поводу низкой квалификации работника претензии, лучшее, что тебя ждет поездка в холодные регионы страны на принудительные работы. О худших вариантах даже и думать не хотелось, они были всем хорошо известны. Одно упоминание о них вызывало учащенное сердцебиение и мерзкую дрожь в коленях. Имея такой стимул, люди трудились на совесть и по возможности старались не расхищать социалистическую собственность в виде стройматериалов.

 

Стриж толкнул массивную входную дверь, жестом предлагая Быстрову пройти внутрь здания. У входа за столиком сидела древняя старушка и шевелила спицами, создавая очередной шедевр вязания.

- Как пройти к заместителю заведующего облздравотделом, - поинтересовался у дежурной полковник.

- Второй этаж, четырнадцатый кабинет, - незамедлительно ответила бабушка, не поднимая глаз и прерывая своего полезного труда.

- Спасибо, - Стриж с Быстровым двинулись в указанном направлении.

В приемной заместителя заведующего облздравотделом никого не было. Быстров дернул полированную дверь с надписью, «Кузьмин Валентин Иванович». Дверь отворилась. Хозяин кабинета сидел за огромным столом у противоположной от входа стены.

 

- Рады Вас приветствовать, Валентин Иванович, - поздоровался Стриж,  пересекая кабинет и протягивая руку для приветствия. Быстров, прикрыв дверь, последовав за полковником.

- Здравствуйте, Вениамин Михайлович, - узнал гостя Кузьмин, расплываясь в улыбке. – Рад Вас видеть, Виктор Николаевич. Прошу присаживайтесь, - соблюдая правила гостеприимства, хозяин кабинета указал на стулья у приставного столика. – Что привело вас в наши чертоги?

- Заботы, Валентин Иванович. Заботы и хлопоты, - сделал печальное лицо Стриж. - Ну а если серьезно, остро требуется Ваша помощь.

- Всем, чем могу. Внимательно Вас слушаю.

 

- Во время нашей последней встречи, Вы, Валентин Иванович, обещали нам посильную финансовую помощь в одном непростом деле, - дипломатично начал полковник.

- Как же, помню. Что-то не сложилось? – удивился Кузьмин. – Я дал соответствующие указания сотрудникам….

- Ничего не сложилось, – с милицейской прямотой заявил Быстров. – Ваши бюрократы не торопятся оказывать помощь институту Человека, а те, в свою очередь, не могут полноценно работать над известной Вам проблемой.

 

Кузьмин нажал кнопку вызова, в кабинете раздался женский голос.

- Слушаю Вас, Валентин Иванович.

- Оля, Волковца и Ривкина ко мне, быстро.

- Хорошо, - секретарь отключила связь.

Через несколько минут в кабинет вошли знакомые уже заведующий научным отделом и главный бухгалтер облзравотдела. Поздоровались и расположились рядом с гостями.

- Марк Исаакович, дорогой мой, с каких это пор в нашем ведомстве игнорируются прямые указания руководства? Я пообещал уважаемым людям помощь и обещания своего не выполнил. Так нельзя относиться к работе! Очень надеюсь, что причины, вызвавшие задержку финансирования работы института Человека, окажутся весьма весомыми, в противном случае…. Вы сами понимаете.

 

- Видите ли, Валентин Иванович, проблема оказалась не простой. Мы с Николаем Сергеевичем, - кивнул он в сторону Волковца, - перевернули тонну бумаги, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку и правильно, не нарушая законодательства, решить этот вопрос.

- Вы можете объяснить проще, - поморщился Кузьмин, - без всех этих отступлений и недомолвок?

- Проще, Валентин Иванович, дело обстоит так, - начал Волковец. -  Ни в одной из программ здравоохранения нашей области, утвержденной на текущий год, выполнение подобного вида научных исследований не предусмотрено. Финансирование распределено в соответствии со статьями программы.

- Ну и что? Не устраивайте проблему на ровном месте, – не на шутку рассердился  Кузьмин. – Какие-то статьи можно заменить, где-то изыскать резерв. Мне, что, учить вас нужно как это надо делать?

 

- Конечно, можно, - осторожно, стараясь, лишний раз не раздражать начальство, ответил Ривкин. – Но, видите ли, в чем дело, Валентин Иванович, допускается перебросить финансирование с одной темы на другую при условии сходной направленности тематики. Ну, например, средства, выделенные на приобретение носилок, мы можем перебросить на закупку инвалидных колясок, естественно, должным образом обосновав. А направить эти же средства на рекламную или издательскую деятельность, даже если все делается в соответствии с целями и задачами нашего Учреждения, нельзя. Разные статьи расходов. Не мне Вам объяснять, как сейчас строго с нецелевым использованием бюджетных средств. Придет коллега Виктора Николаевича из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, начнет задавать неприятные вопросы по этому поводу и называть различные сроки отсидки в местах не столь отдаленных за неуклюжую финансовую деятельность.

 

- Есть и другие подводные камни, - поддержал коллегу Волковец. – Например, что мы напишем в календарном плане при составлении договора? Пункт первый – изучение психологических характеристик Рыночного Беса и на этой основе разработка мероприятий по его поимке. Так, что ли? А в отчетах, что они будут писать?

Кузьмин задумался. Он понимал правоту аргументов своих сотрудников, но не хотел выглядеть в глазах Стрижа и Быстрова безответственным болтуном. Необходимо было найти решение, устраивающее всех.

- Покажите программу, - приказал он Волковцу, - будем смотреть, что можно сделать.

 

Волковец передал толстую папку.

- Так, посмотрим, - Кузьмин листал страницы, вчитываясь в текст. – «Подготовка и распространение информационно-справочных материалов по вопросам медицины и здравоохранения, проведение тестового контроля профессиональных знаний специалистов, разработка, внедрение и сопровождение программных продуктов….». Это все не то. Так. «Приобретение медоборудования», тоже не походит. А вот эту позицию, пожалуй, можно рассмотреть. «Медико-психологическая реабилитация и вторичная профилактика болезней».

- Что Вам показалось здесь привлекательным, Валентин Иванович, - удивился Волковец. – В основном это затраты на санаторно-курортное лечение. Речь идет о восстановлении утраченных функций организма человека после тяжелой болезни или травмы. Не вижу никакой связи….

 

- Ты не видишь, а я вижу, - категорически возразил Кузьмин. – Мы же не только больных реабилитируем. Психологической реабилитации могут подвергаться граждане, не перенесшие тяжелое заболевание или травму. Например, родственники погибших в авиакатастрофах.

- Здесь трудно что-либо возразить, - согласился заведующий научным отделом. – Только я не понимаю, какое это имеет отношение к нашему вопросу.

- А я понимаю, – под удивленные взгляды присутствующих, заявил Быстров. – Или вы считаете, что утрата денег продавцами на рынке или работниками обменных пунктов - это не психологическая травма? Да некоторые из них до сих пор в себя прийти не могут. Особенно те, которые еще не рассчитались по долгам.

 

- Учитесь схватывать на лету мысли начальства, - полушутя, полусерьезно прокомментировал заявление майора Кузьмин. –  Конечно же, речь идет не о медико-психологической реабилитации жертв Беса. Шире надо смотреть на проблему, уважаемый Николай Сергеевич. Сколько людей, получивших моральные травмы по разным причинам, остаются не охваченными вниманием медицинских работников. А отсюда инфаркты, инсульты и прочие неприятности. Короче, поступим так, часть денег, заложенных под реабилитацию тяжело больных и травмированных, выделим для нужд института Человека. Пусть разработают критерии реабилитации, направленные на восстановление нарушенных или утраченных после психологических травм физиологических функций. В соответствии с этим и календарный план пусть составляют, и отчеты соответствующие готовят. Такое решение вопроса Вас устраивает, Вениамин Михайлович.

 

- Вполне, - поднимаясь из-за стола, заявил Стриж. – Значит, я могу сообщить Кондратенко, что вопрос решен? – он бросил вопросительный взгляд на Волковца.

- Конечно, - поспешил заявить тот. -  Пусть институт готовит договор в тех рамках, о которых мы договорились. Постараемся не затягивать с его подписанием.

- Вот и прекрасно, - удовлетворился ответом полковник. – В таком случае, не смеем более беспокоить вас своим присутствием.

- Всегда рады Вас видеть, - крепко пожал протянутую руку Кузьмин.

Стриж завел двигатель автомобиля, собираясь покинуть стоянку, когда зазвонил мобильник. На экране высветилось «Корнилов Глеб Георгиевич».

 

- Надо же, зачем-то понадобился руководству, - Стриж подмигнул сидящему рядом Быстрову. – Слушаю, Глеб Георгиевич. Понял, - сказал он через некоторое время, пряча телефон в футляр. – Генерал требует к себе.

- Может быть, я своим ходом доберусь, - предложил Быстров.

- Что Вы, Виктор Николаевич! Даже и не думайте об этом. Тем более, нам по пути. Вас в отдел?

- Если Вас не затруднит.

- Ни в коей мере, - успокоил майора Стриж, выруливая на проезжую часть дороги.

  Стриж вошел в приемную, вотчину генеральского адъютанта, капитана Серегина.

- Генерал о Вас уже спрашивал, Вениамин Михайлович. Сейчас доложу, - на ходу бросил он, скрываясь за дверью с надписью «Корнилов Глеб Георгиевич».

Через минуту Серегин вновь возник в приемной, оставив дверь в генеральский кабинет открытой.

- Проходите, Вениамин Михайлович, генерал Вас ждет.

- Разрешите, Глеб Георгиевич? - спросил полковник, проходя в кабинет.

Корнилов вышел из-за стола и направился навстречу гостю, протягивая руку для приветствия.

- Присаживайтесь вот в это кресло у столика. Сейчас распорядимся насчет кофейку. Кофе у меня отличный.

- Спасибо, - поблагодарил Стриж генерала, усаживаясь в предложенное кресло.

 

- Хочу с Вами посоветоваться, Вениамин Михайлович, по одному интересующему нас с вами вопросу.

- Слушаю, Глеб Георгиевич, - внутренне насторожился полковник.

«Странно, - подумал он, - никаких расспросов: ни о семье, ни о даче, никаких других светских разговоров, с которых так любил начинать беседу генерал, не последовало. Сразу к делу. Видно, что-то очень беспокоит старика, если изменил устоявшимся привычкам.

- Что нового слышно по нашему приятелю? - спросил генерал, делая глоток из чашки.

- Явно он не проявляется. На рынке его нет вот уже несколько месяцев, в обменках тоже пока все тихо.

- Ну а неявно?

- Есть одна зацепка. Вероятно, Вам докладывали о странной гибели четырех человек, опять же из команды Самулевича.

- Кое-что слышал, но не в деталях.

 

Стриж ввел в курс дела генерала, подробно доложив известные факты событий последних дней, рассказал о находках на месте преступления, изложил свое видение проблемы и шаги, намеченные им совместно с Быстровым по раскрытию этого скандального дела.

- Очень похоже на его работу. Но, это только предположение. Ни одного четкого следа, ни одной прямой улики, - подвел итог докладу Корнилов.

- Его профессионализм прогрессирует весьма приличными темпами, - согласился полковник. – Еще одно свидетельство того, что наш приятель не одинок в своих потугах. Не может человек без четко работающей системы вершить такие дела. Нужны информаторы, наводки, кто-то должен планировать и в деталях разрабатывать все эти сложные схемы. Нет, одному человеку подобное не под силу.

 

- Не понятно, для какой цели заваривается весь этот сыр-бор. На прошлой неделе был в столице на совещании. Удалось пообщаться одним из заместителей директора нашей службы. Не буду называть фамилию, но человек весьма осведомленный в региональных делах. Его очень заинтересовал мой рассказ о проделках нашего феномена. Кое-какие слухи до них доходили, в частности от экстрасенса, консультировавшего Вас по Жакову. После разговора у меня не сложилось впечатление, центральный аппарат что-то затевает в городе без нашего участия и ведома. Договорились вот о чем, я буду держать его в курсе всех дел, связанных с Бесом, а он подключит своих людей. Мне показалось, информация его встревожила.

 

- Потому и встревожила, что обнаружились их следы, - предположил полковник.

- Такие следы трудно не обнаружить. Следят так, что весь город колотит. Нет, наша контора так грубо не работает.

- И на почерк Данилова не похоже, уверен, - поддержал генерала Стриж. - Прошел ту же школу, что и мы. Столько лет в органах. Тогда кто ведет эту игру?

- Я здесь как-то посетил концерт Лядовой, известной эстрадной певицы. Вам не пришлось послушать ее выступление?

- Я не очень жалую эстраду.

- Да, помню, Вы ценитель классической музыки. А мне нравится легкая музыка. Тем более, что продюсер Лядовой, Винский Аркадий Маркович, мой старинный друг еще с институтской скамьи. Так вот, на концерте с певицей произошел интересный инцидент. Она утверждала, что в ее охраняемую гримерную проник человек, и наполнил ее такой могучей энергией, что концерт она провела на высочайшем уровне, как в далекие молодые годы. Могу весьма авторитетно подтвердить - соответствует действительности. Охранники же утверждают, в гримерную певицы никто не входил.

 

- Надо же, - поразился Стриж, - он еще и меломан.

- Но это не все. На концерте Винский встретил человека, врача, который несколько лет назад в столице избавил его от серьезного нервного срыва. И человек этот, до недавнего времени, работал у академика Делиева.

- Это уже серьезно, - насторожился полковник. – И как же он оказался в нашем городе?

- Он наш земляк. И вообще, эта история довольно мутная. После смерти академика его ученики переругались и Струбов Вадим Всеволодович, так звать этого ученого, остался не у дел. Вот и пришлось вернуться в родной город.

- Очень я сомневаюсь во всей этой истории. Люди Делиева  не могли вот так, запросто, прийти в отдел кадров с заявлением на расчет. Да еще свободно выехать из столицы. Слишком много знают.

- Да, выглядит весьма неправдоподобно, - согласился генерал. – Вы еще больше удивитесь, когда узнаете, где он теперь трудится.

- Где же? – на лице полковника был написан плохо скрываемый интерес.

- В институте Человека. Заместителем у Вашего консультанта, Корзуна Бориса Львовича.

 

- Вот оно как закрутилось! Круг замкнулся. На встрече в институте именно Корзун настаивал на том, что такого феномена, как Бес в природе существовать не может. А он не только существует, но и трудится под чутким руководством уважаемого Бориса Львовича. Значит, все-таки, это наша контора мутит?

- Похоже на то, поэтому действовать необходимо крайне осторожно, Вениамин Михайлович. Если Бес, продукт нашей фирмы – мы только наблюдатели со стороны. Смотреть, оценивать, анализировать, ни во что не вмешиваться. Как Вы заметили, ситуация весьма противоречивая.

- Понял, - согласился Стриж.

- А вот люди Быстрова, те пусть действуют. Информацией о Струбове они не располагают, и вводить их в курс дела на данном этапе преждевременно.

- Понятно. Теперь кое-что проясняется, Глеб Георгиевич. Во что все это выльется?

- Это как раз не самая большая тайна. Выльется все это, как Вы изволили выразиться, в выборы мэра. Других важных политических событий, где могут быть задействованы наши с вами коллеги, в обозримом будущем не предвидится.

Продолжение следует